Название «Сорок первый» в афише Белгородской драмы поначалу смутило молодых зрителей, которые решили, что новый спектакль рассказывает о событиях Великой Отечественной войны. А вот у публики старшего поколения заглавие повести Бориса Лавренёва, сюжет которой и лёг в драматургическую основу спектакля, всколыхнуло очень трепетные воспоминания.
Ещё бы! Разве можно забыть экранизацию повести, созданную режиссёром Григорием Чухраем в 1956 году, разве можно было не влюбиться тогда в романтические образы, воплощённые молодыми, сказочно красивыми артистами Изольдой Извицкой и Олегом Стриженовым?
Казалось бы... Как далеко отстоят от нас и время, когда была написана повесть, – буквально по кровавым следам Гражданской войны, и эпоха хрущёвской оттепели, одной из первых ласточек которой стал фильм Чухрая, возвысивший любовь человеческую над классовой правдой и революционными идеалами... Но вот совсем рядом, буквально за околицей, полыхает братоубийственная война. И уже, как герою повести, невозможно избавиться от ощущения, что «живём мы на закате земли». И вдруг так пророчески и апокалиптически начинают звучать его горькие слова: «...Вся человеческая хитрость уходит на то, чтобы сохранить накопление, протянуть ещё века, года, минутки... Побольше истребить людей, чтоб оставшимся на дольше хватило набить животы и карманы». И чудится, будто время любить навсегда уступило место времени ненавидеть...
«Время любить и время ненавидеть» – этой строкой из Екклезиаста названа инсценировка повести Бориса Лавренёва «Сорок первый», написанная Иосифом Райхельгаузом в 1986 году для театра «Современник». Сценического воплощения пьеса известного режиссёра в то время (время ещё одной оттепели, время прекраснодушных иллюзий и надежд) не обрела, но спустя почти тридцать лет режиссёр другого поколения – заслуженная артистка России Елена Оленина почувствовала в трагической истории любви на фоне Гражданской войны пронзительный нерв современности. И очень тонко и точно нащупав в драматургическом материале мифологические и мистериальные мотивы, решает спектакль в жанре Рок-Истории. Именно так – с больших букв! Рок как неумолимая, гибельная судьба, а История как неотвратимый ход времени, как ненасытный Молох, пожирающий огнём детей человеческих.
В неприютном холодном и чёрном Космосе, в забытом Богом мире разворачиваются события спектакля. Из глубины, из мрака сцены идёт на зрителя, раскачиваясь в ритм песни, маленький отряд красноармейцев. И когда их фигуры отбрасывают тени на стены портала сцены, кажется, что бойцов уже не шестеро, а двенадцать: «Ветер, ветер – на всём божьем свете»... Сквозь обжигающий февральский ветер, по вязкому песку среднеазиатской пустыни движутся русские люди. В поисках русской правды, праведной земли, земли обетованной.
Словно ветхозаветный Моисей ведёт свой народ по дороге, конца которой не видно, комиссар Евсюков (артист Андрей Терехов). Из разрозненных голосов разношёрстного разношёрстного отряда красноармейцев (артисты Дмитрий Беседа, Николай Ильдиряков, Алексей Колчев, Илья Васильев), выкрикивающих бессвязные лозунги – «Свобода слова!», «Парламентарность!», «Свобода голосования!», «Справедливость!», – складывается почти античный хор. Он будет пророчить песенным стихом Марины Цветаевой губительную любовь беднячки и богача, рассуждать о том, как «божецкую и большевистскую правду вместе собрать», гадать «с чего это такая свара между народом пошла», мечтать о том, чтобы после революционной бури взять в жёны «беленькую, синеглазую партийную графиню»...
Этот хор постоянно присутствует в пространстве спектакля, то приземляя историю главных героев житейскими комментариями, то возводя её к высокой трагедии суровой патетикой. В горячечном бреду, в объятиях огневицы поручик Говоруха-Отрок увидит причудливые трансформации хора: запахнутся вороты шинелей с алыми нашивками, кровавозвёздные будёновки превратятся в серые башлыки, красные обернутся белыми, а потом снова красными... Красные – белые, белые – красные... Как в стихах Марины Цветаевой 1920 года:
Белый был – красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был – белый стал:
Смерть побелила.
Разнообразные художественные параллели искусно вплетены режиссёром в ткань спектакля, поддержаны лаконичной и многозначной сценографией Марины Шепорнёвой. Рыбацкий ботик превратится в ладью, перевозящую героев из одного мира в другой. Рыболовецкие сети станут неводом для ловли человеков. Песчаное море и воды Арала, сливающиеся, перетекающие друг в друга, зарифмуются с бесконечностью течения времени, а в луче театрального фонаря, разрезающем пространство сцены, увидится спасительный свет, что и во тьме светит...
Этот свет выхватит из хора две фигуры, осенит собой короткую нежданную, отчаянную любовь красноармейского снайпера Марютки Басовой и белогвардейского поручика Вадима Говорухи-Отрока. В сцене в общем-то комического звучания, когда Марютка читает поручику свои неумелые стихи, режиссёр чётко акцентирует точку сближения героев: он проявит к ней интерес, она его пожалеет.
Остров в Аральском море станет для Марютки и Говорухи-Отрока библейским Эдемом. Здесь, нагие пред Господом и друг другом, они обретут себя – Ева и Адам, созданные не для войны, а для любви. Дуэт артистов Вероники Васильевой и Дмитрия Гарнова завораживает первозданной красотой женского и мужского начал, природной естественностью чувств. Их способ существования в спектакле лишён бытовых красок, напротив, он поэтичен и романтически приподнят.
Вся линия отношений героев внутри их островной робинзонады выстроена в очень выразительном пластическом рисунке (спектакль стал дебютом на театральной сцене для молодого белгородского хореографа Александра Малахова), в точных актёрских физических действиях. Лихорадочное сбрасывание намокших одежд, по-детски целомудренное и смешное согревание друг друга телами... Древняя, таинственная ворожба Марютки над больным поручиком... Осторожное, полное смутным желанием, касание их рук... Прекрасный, чувственный, свободный танец влюблённых... Видение, мечта, иллюзия, где предстанет их невозможное будущее, где из складок белого полотнища, словно из пены морской, возникнет образ спелёнутого младенца...
Вадим Говоруха-Отрок, который в начале истории появлялся надменно отрешённым, смертельно уставшим от жизни, готовым принять пулю врага как избавление, в окружении неба, моря и песка рождается для новой жизни. Дмитрия Гарнова зритель привык видеть в ролях брутальных персонажей, а здесь в его актёрскую палитру добавились неожиданные мягкие краски, в речи зазвучали проникновенно нежные интонации. Его Говоруха-Отрок, воин и поэт, человек чести и патриот, несёт бремя русского интеллигента. И кажется, вот-вот он должен найти в противоборстве двух правд, двух культур срединный спасительный путь. Но механизм трагедии Рока, трагедии Истории уже запущен и требует жертвы. И второго промаха винтовки не будет...
Обрести себя – другую, новую, незнакомую – предстоит на острове и Марютке. Яркая красавица артистка Вероника Васильева поначалу неузнаваема в солдатских сапогах, овчином тулупе и папахе. Но в грубоватой рыбачке, сознательно отказавшейся от женской природы, ставшей лучшим стрелком красноармейского отряда, живёт поэтическая душа. Зритель это поймёт раньше, чем Марютка станет читать свои «необделанные» стихи, – в тот момент, когда запоёт она протяжную, жалостную девичью песню «Ах, на горе...». Из жалости к пленённому офицеру вырастет Марюткина любовь, обряд его воскрешения преобразит и спасаемого, и спасительницу. Превращение замарашки в красивую, манкую женщину Вероника Васильева играет свободно, легко и естественно. Но уже в видении Марютки революционный долг снова встанет перед ней фигурами товарищей из евсюковского отряда, и станет метаться она в темноте сцены, не зная, какую правду выбрать – революционную или человеческую.
Только роковой выстрел поставит точку в этой борьбе. Хотя режиссёр строит сцену так, что выстрел Марютки «читается» не как реакция снайпера на уходящую цель, не как верность красноармейки приказу командира, а как женская обида на то, что любимый ускользает из поля её любви. И страшный ритуальный бабий плач над убиенным начинается без паузы (с чем отчаянно хочется поспорить!) – ещё до того, как наступает понимание непоправимости утраты «синеглазенького», непоправимости крушения рая вдвоём, в котором царило «время любить»...
Противоборство лирических народных и жёстких рóковых интонаций в музыкальной партитуре заслуженного работника культуры Руслана Родионова пронзительно подчёркивает роковóй разлом истории, трагичность её тектонических сдвигов, что столкнули и «расклеили, распаяли» две души. Им суждено было встретиться у судьбы на краю, на отшибе Вселенной и погибнуть, испытав прежде неуместное в жестоком и яростном мире чувство, что «понять человеку человека всегда можно».
Осознать бы эту простую истину сегодня, чтобы через сто лет снова не задавать проклятые русские вопросы: «Как это всё случилось?», «С чего всё началось?»
Наталья Почернина, фото Ольги Воргуль портал "БелПресса", 4 декабря 2014 г.