Николай Ильдиряков: «Театр должен оставаться театром и дарить людям надежду…»

В минувшем сезоне на малой сцене БГАДТ имени М.С. Щепкина состоялась премьера спектакля «Дайте мне старуху!» по одноимённому водевилю В. Савинова. Это самостоятельная работа молодых артистов театра. За проект постановки исполнительница женской роли Вероника Васильева удостоена стипендии Союза театральных деятелей РФ.

На премьерном показе присутствовали студентки факультета журналистики БелГУ Алиса Педорич и Мария Тятых, которые проходят в практику в театре. После просмотра спектакля они решили взять интервью у Николая Ильдирякова, режиссёра-постановщика водевиля и исполнителя роли антрепренёра Логина Осипович Пустернака. Вот что из этого получилось…

– Спасибо, Николай, что согласились с нами встретиться и ответить на вопросы о спектакле «Дайте мне старуху!». Скажите, как появилась идея проекта, что вдохновило Вас поставить старинный русский водевиль?

– Когда я учился в Красноярском институте театра и кино, мы ставили «Дайте мне старуху!» с руководителем курса, народным артистом России Валерием Аркадьевичем Дьяконовым. К сожалению, он ушёл из жизни в мае 2015 года. И, задумывая постановку, я хотел посвятить спектакль именно памяти моего педагога. А потом мы узнали, что Белгородское отделение СТД РФ принимает творческие заявки от молодых артистов на получение государственных стипендий, и решили рискнуть.

Конечно, водевиль, поставленный нами, совсем не повторяет ту студенческую работу. Мы придумали и воплотили на малой сцене театра своё решение пьесы. Кстати, видеозапись нашего спектакля я оправил в свою альма-матер. Теперь она будет храниться в архиве Красноярского государственного института театра и кино.

Изначально мне и моим коллегам хотелось попробовать себя жанре водевиля. Зрителю со стороны может показаться, что это лёгкий жанр, но для артиста он очень сложен в исполнении. Чтобы этой самой лёгкости добиться, нужно очень много работать – придумывать интересные и смешные положения, быть естественным в стремительном темпоритме водевиля, свободно двигаться, танцевать и петь. А ещё в нём нужно верить в то, что ты делаешь, ведь персонажи водевиля – это люди из другого мира, другой эпохи.

– В спектакле принимают участие артисты Вероника Васильева и Алексей Колчев. Скажите, почему Вы пригласили для постановки водевиля именно их?

– Потому что нас связывают хорошие товарищеские отношения. Например, с Алексеем мы делим комнату в театральном общежитии. Так что нам было комфортно в репетиционном плане работать дома: обсуждение проекта, чтение, продумывание образов и работа над характерами, поведением персонажей.

А Вероника – молодая прима театра, которая привыкла играть сильные драматические роли. Ей очень понравилась шуточная форма проекта, а также заинтересовал женский персонаж водевиля, потому что он даёт артистке возможность сыграть четыре разных роли.

На мой взгляд, постановка удалась, и я очень рад, что смог заинтересовать своей идеей коллег.

– Николай, в этом спектакле Вы выступаете как режиссёр и как актёр. Скажите, сложно было совмещать обе эти роли?

– Пожалуй, из нашего трио мне было сложнее всего. Ведь, будучи на сцене, я не мог увидеть себя со стороны. В этом как раз была большая опасность того, что не всё может получиться из-за моей вовлечённости в процесс актёрской работы. Но, кажется, всё получилось. Что касается моего образа – мне, конечно же, помог опыт работы над ним в институте, при этом многое было мной доработано и переработано с учётом сегодняшнего опыта жизни и профессии.

Скажу так: работа артиста – это 99 процентов домашней работы, а оставшийся 1процент – это работа в театре. Мы учим тексты, работаем над образами, пишем предыстории и родословные своих героев, чтобы вжиться в роль и присвоить важные черты характера, манеру поведения, движения, речи тех, кого играем.

– Мы были зрителями на премьере водевиля и отметили не только замечательную актёрскую игру, изобретательную режиссуру, но и качественную хореографию. Вы занимались до этого танцами?

– Да, конечно. Дело в том, что в театре я работаю на двух ставках: как артист и как хореограф. В нашем театре балетмейстером является профессиональный хореограф Александр Малахов, а я выступаю в роли ответственного за проведение репетиций, отработку и качественного исполнения танца. В водевиле «Дайте мне старуху!» вся хореография поставлена лично мной.

…Мне повезло, так как я начал свой актёрский путь уже с танцевальной базой. Я 13 лет занимался эстрадным танцем в шоу-балете «Орхидея» – это многократный лауреат и победитель соревнований международного и всероссийского уровня. Кроме того, я окончил музыкальную школу по классу скрипки и занимался спортом 5 лет.

Я бесконечно благодарен маме за предоставление мне такой творческой свободы выбора. У неё было только одно важное условие: «Если что-то начал, ты должен довести это дело до конца». Впоследствии наличие такого творческого багажа привело меня в театр.

– А сложно ли совмещать танец и актёрскую игру?

– На самом деле, это такой щепетильный момент, который зависит от режиссёра-постановщика, хореографа и самих артистов. Конечно, мы актёры, а не профессиональные танцовщики, и у каждого разный уровень танцевальной подготовки, но за 4 года обучения овладеваем хореографической базой. Лично для меня не составляет особого труда гармонично совмещать хореографию и роль, которую я играю. Для меня как для артиста танец должен идти в единой канве со спектаклем: из чего-то родиться, быть следствием какого-либо события или испытываемой эмоции персонажа.

– Испытываете ли Вы волнение в день премьеры, перед выходом на сцену?

– Я на этот вопрос всегда отвечаю словами покойного Валерия Аркадьевича, моего педагога. Он сказал одну замечательную вещь, и я считаю, что каждый артист должен это помнить: «Когда перед выходом на сцену вы перестанете вдруг волноваться, вы можете уходить из профессии».

Поэтому, не важно, премьера или не премьера, волнение всегда присутствует, оно всегда есть. Ведь актёрская профессия – прежде всего массовая, ты несёшь ответственность перед людьми, которые пришли на тебя посмотреть, которые заплатили деньги и хотят получить качество, эмоции, наслаждение. Не бывает такого, что вот пришёл на работу и сидишь – ждёшь выхода абсолютно в расслабленном состоянии. Кто так выходит, тех сразу видно.

Когда я служил в армии, у нас спрашивали: боимся ли мы прыгать с парашютом. И мы отвечали: «Да, конечно, страшно». А рядом стоял майор, и он сказал: «Ребят, вот у меня 600 прыжков, а мне до сих пор страшно. А знаете почему? Потому что не боятся только дураки». Так и перед выходом на сцену: если не волнуешься, то либо ты не заинтересован в том, что делаешь, либо ты дурак.

На репетициях такого волнения нет, на них ты просто работаешь, а вот когда на последнем прогоне говорят, что завтра премьера, вот тогда и начинается. Пиковое волнение естественно на премьерах, на первых спектаклях, потом оно чуть-чуть спадает. Но чтобы оно исчезло окончательно, – такого быть не может. Поэтому волнение есть всегда. А если такое случилось, можете забыть о своей профессии и уйти из неё.

– А пропадает ли оно в ходе спектакля?

– Оно не пропадает, ты просто настолько увлекаешься действием, что это волнение, наоборот, улучшает то, что делаешь. Ты уже не волнуешься, а испытываешь удовольствие. Волнение превращается в механизм, который поддаёт тебе каких-то эмоций. Собственно говоря, оно превращается в адреналин. И это ощущение само по себе потрясающее! Наверное, поэтому в нашей профессии люди и остаются на всю жизнь, и готовы работать за копейки… Просто нигде не испытать больше такого чувства, как на сцене и за кулисами перед выходом.

– Скажите, а на репетициях и спектаклях бывают незапланированные ситуации?

– Бывают, конечно. Чем отличается театр от кино? Тем, что вы приходите на один и тот же спектакль, и каждый раз что-то будет новое. Спектакль каждый раз чуть-чуть видоизменяет свою форму, это живое искусство. Сегодня кто-то из артистов не доспал или приболел, не сказал вовремя свою реплику, – значит, его партнёрам нужно выкручиваться.

Один раз и со мной произошёл такой казус. Мы играли «Вишнёвый сад», и я почему-то подумал, что мне нужно выходить позже. Я ещё, помню, сказал актрисе Нине Кранцевич: «Если меня не увидишь в духане, ты меня зови. И я приду». И вот я тихонько, не торопясь, пока без особого волнения, иду на свой выход и слышу: «Коля, твоя сцена!». Бегу к духану, а Нина уже уходит со сцены. Оказывается, она стояла на сцене и звала меня очень долго: «Семён Пантелеевич, Семён Пантелеевич!». Хорошо, что у меня там была одна реплика, и она особой смысловой нагрузки не несла.

– Скажите, планируете ли Вы новые самостоятельные актёрские проекты?

– Есть у меня один замысел. Я уже подобрал материал, сделал экспликацию спектакля, но пока не знаю, когда мы сможем этот проект реализовать. Я делал ставку на двух молодых актёров, но они ушли из театра. Мне хочется сделать что-то такое, чего еще не было в нашем театре, а именно пластический спектакль – полностью без слов и с игрой теней. Я думаю, что это будет «Маугли» Р. Киплинга.

– А какая Ваша самая заветная мечта, связанная с театром?

– Как человек служивший, я в своей жизни дал две присяги. Одну в армии, когда поклялся защищать Отечество. А вторую присягу дал, когда поступал в институт, что я пойду служить во благо людям, во благо обществу, во благо культуре и её чистоте. И моя заветная мечта заключается в том, чтобы русский театр оставался русским театром, чтобы артисты были артистами, а не шоуменами, чтобы театр привносил в жизнь людей высокие идеалы и чувства.

Сейчас много театров, которые идут к натурализму, идут по каким-то непонятным мне дорогам… Но я уверен, что мы, люди театра, не должны забывать, куда и зачем пришли. А пришли мы сюда, чтобы облагораживать людей. Бытовуху и повседневщину люди видят каждый день, а в театре они должны от этого отстраниться и увидеть, что есть великие чувства, великие поступки, вечные темы и сюжеты.

Почему, например, Чехов, Островский, Достоевский – классики? Потому что темы, которые они поднимали, актуальны во все времена. И я хочу, чтобы эти темы мы продолжали транслировать в зрительный зал, давали тем самым понять: вот так жить хорошо, а так – плохо, вот так жить радостно, а так – грустно. Моя мечта – чтобы русский театр вернул себе смысл гоголевского определения: «Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра». Хочу, чтобы театр всегда давал людям пищу для ума и души. Искусство по своей природе должно возвышать человека, облагораживать его. Это важно помнить.